Пит Ливси (Pete Livesey)
От автора
Пит Ливси (Pete Livesey) был спортивным феноменом с самого начала. В возрасте всего 14 лет он выиграл свой первый кросс-кантрийный забег, пробегая английский городок Хаддерсфирд, в котором он родился в 1943 г. Его успех в гонках без правил привлек внимание Дерека Ибботсона, обладателя мирового рекорда в беге на милю на то время. После этого Пит начал усердно тренироваться, вскоре установив рекорд Великобритании среди юниоров, пробежав милю чуть больше, чем за 4 минуты. Его интерес быстро переключился на другие виды активности на свежем воздухе, в которых он прославился своей смелостью. После того, как он выиграл несколько соревнований по каньонингу, отборочный комитет пригласил его попробовать свои силы в команде гребного слалома на Олимпиаде 1968 г. Позже он доминировал среди тех, кому за 45 на национальных соревнованиях по ориентированию. Но именно отвага в скалолазании принесла ему известность у потомков.
В течение 1970-х Ливси был одним из лучших скалолазов в мире. Его маршруты, такие как Footless Crow /Безногая корова/ в Goat Rock и Right Wall /Правильная стена/ в Dinas Cromlech в Великобритании, а также Crack A Go-Go и Bircheff-Williams в Йосемити вводят и закрепляют категорию 5.11 /от 6с+/. Имея репутацию смелого мечтателя, поднимающего планку сложности в скалолазении, он также заработал репутацию бескомпромиссного спортсмена, жаждущего побеждать. Некоторые из его маршрутов сейчас отмечены, как образцы более, чем плохого стиля или впечатляющего умения ввести в заблуждение. Ливси долбил зацепки, заявлял о «свободном» прохождении, в то время как висел на маршруте, даже объявлял себя первопроходцем, в то время, как первым линию пролазил напарник.
Ливси умер от рака в 1998 г. в возрасте 54 года. Его последними словами другу Джону Шерду незадолго до его смерти были: «Не позволяй этим мудакам трепаться обо мне, когда меня не станет». Но, конечно же, если вы достигнете столько, сколько Пит Ливси, люди будут говорить о вас. Среди многих рассказов о нем, хочу представить историю первого свободного прохождения маршрута Шоунард-Герберт /7а/ в Йосемити, в котором Джон Лонг рассказывает о противоречивом Ливси — спортсмене с естественной природной силой и большой человечностью.
Никто не знает, где теплей в Йосемити посреди лета или в центре солнца. Эта жара стала главной причиной того, что я лазил с таким количеством англичан.
На подступах к середине третьего десятка лет я был накрепко заточен в колледже и не мог вырваться оттуда до июня, в то время как основной костяк обитателей Йосемити к этому времени мигрировал на нежные плиты в Таоламн; или переключались на занятия альпинизмом в высоких горах Сьерра-Невады; или же плыли в Европу, если у них были деньги или работали на бесперспективной работе, если их не было.
Британские скалолазы, вдохновленные Йосемити, обычно ждали до июня, когда долину охватывал огонь, чтобы вторгнуться в Лагерь 4 (место традиционного базирования йосемитских скалолазов, сейчас внесенное в реестр исторических мест). Многие из них приезжают не готовыми, проведя призрачную английскую зиму в пабах среди трущоб за теплым пивом, приставая к девчонкам и смотря «Доктор Кто». Калифорнийская жара была благом для этой шайки, члены которой часто прибывали тощими и бледными, точно трупы. Часто как раз в середине 1970-х только я, бешеные собаки и несколько англичан активно лазили по стенам долины в июле и августе.
Пит Ливси (Pete Livesey) и Джон Шерд (John Sheard) в 1974 году на скалах в Йоркшире
Конечно, не буквально. Горстка скалолазов из Калифорнии и Колорадо плюс небольшое количество французов и немцев также жаждали йосемитской славы, так что их невозможно было вытащить из Долины даже упряжью в 20 мулов. Перспектив хватало всем.
Юные маньяки легко сходятся вместе. Я еще не закончил трясти руку Рона Фоссета, когда мы бросили немного своих вещей в мешок и начали подниматься на Эль-Капитан, а это значительное событие в карьере любого скалолаза. Нам обоим было около 18 лет, и, как акулы, мы должны были двигаться или умереть. Мы лазили приблизительно на одном уровне и могли совершить первое восхождение на Нос за один день, если бы не были поджарены заживо полуденным солнцем в безветренный день, заставившим нас ютиться под подстилками для сна на карнизе ниже Great Roof. Рон перед этим ни разу не лазал с использованием ИТО и не имел не малейшего понятия о технике, а я не стал ему надокучать объяснениями. Мы провели остаток дня испытывая жажду, поедая вареные яйца и вспоминая, как все это начиналось, с 500 метрами воздуха под ногами. Рон упоминал имя скалолаза Пита Ливси, правящего Лорда британских скал, которым он особенно восхищался и который работал над современной техникой лазания.
В следующем сезоне я встретил Ливси в Arch Rock Остальные британцы, с которыми я лазил и тусил были похожи на английские отпечатки Stonemasters, всегда ищущих славы, разрушения идеалов и братства. Пит Ливси был другим — тощим, со слишком большими очками, с непослушными светлыми космами, одно из тех лиц, которые никогда не рисовал Норман Роквелл на своих плакатах и обложках журналов.
Почти все, что делал Пит, было его собственной идеей, и везде, где бы он ни был, он делал много. Это было почти невероятно, что он присоединился ко мне в одномв из моих проектов: первое прохождение свободным лазанием северной стены Сентинел по классическому маршруту Шоунарда-Герберта.
Записка Пита на вершине северной стены Сантинел
Пит, который был лет на 10 старше меня, возможно, был единственным скалолазом в лагере, который мог бы потянуть такое задание. Я никогда не лазил с Питом, но Рон отзывался о нем, как об очень техничном скалолазе, и я читал о его маршрутах, таких как Footless Craw в Lakes и Right Wall в Dinas Cromlech, от которых мой напарник Рик Аккомаззо пришел в ужас, когда попробовал пролезть их он-сайт. Как бы там ни было, мы с Питом собрали снаряжение и начали подниматься к подножию Сентинел.
В то время Шоунрд-Герберт был тред-маршрутом на булыжнике по дороге к Эль-Капитану, горе Уоткинс другим мегастенам долины. Почти каждая веревка маршрута предполагала использование ИТО. Вечеринка обычно занимала 2 дня. Мы с Питом взяли 9-мм веревку, казавшуюся бесконечной, рюкзак на день с шоколадом, небольшим количеством воды и куревом для меня, так как Ливси не курил, и целый арсенал снаряжения. Я даже не надел рубашку. Мы поднялись через луг и оказались перед пригорком Сентинеля, обмениваясь только ворчанием.
Первым полным предложением, которое я ему сказал было: «Не гони лошадей, черт тебя подери», — Парень скакал, словно антилопа. — «Лучше попридержи свою прыть для маршрута», — сказал я ему. Он ускорил темп. В конце у нас была настоящая гонка, соревнования, которые чуть меня не убили, потому что Пит был, как я узнал позже, бегуном национального уровня на средние дистанции, как Себастиан Коэ.
Мы бежали всю дорогу до станции, где кустистые террасы сужаются прямо к началу маршрута. Мы не замедлили шага, и я пришел к маршруту разгоряченный, с текущими из носа соплями, хрипящий и скакавший, точно лошадь через обломки скал и зелень, где чуть не разбился о выступающие корни и кочки, пытаясь догнать Пита. Не получилось.
Из Лагеря 4, как раз напротив долины, Сентинел похож на огромную серую надгробную плиту, закрывающую солнце. У подножия скалы вверх стены возвышается точно древний старец, не то чтобы доброжелательный или великодушный, а совершенно другой. Это отрезвляет.
Я сообщил Питу, что за первым участком следует чертова широкая трещина. И так как большинство англичан не знают, что такое «широкая», я буду лидировать на первом участке, к примеру, около дюжины веревок. Игнорируя меня, Пит разложил веревку и полез вверх без страховки. Я сказал, что буду готов через минуту, он ответил, что я могу не спешить, когда бы я ни был готов.
На следующей станции я сказал Питу, что пролез веревку вторым в два раза быстрей, чем он лез первым, и он пообещал мне сделать также к концу следующей веревки.
И так мы продолжали с постоянной сменой лидера следующих 400 метров. Кроме противной косой трещины внизу, которую Пит прошел моментально, в остальном мы держали быстрый темп. С момента первого прохождения 14 годами ранее (пионерами Йосемити Ивоном Шоунардом и ТМ Гербертом), маршрут стал популярной стенкой и был приправлен средствами страховки, начиная от европейских крючьев из мягкого железа и самодельных закладок до выгоревших рюкзаков, покрытых надписями на кириллице. Каждый кусочек стали и прочего барахла звенел, задетые потоком воздуха проходящего мимо человека. Какие чувства и мечты были у фантомов, когда-то побывавших на этой станции или на этой приводящей в ужас трещине? Где они были сейчас? Каждый тред-маршрут шепчет этот вопрос. Я выкурил сигарету, и мы продолжили наше дело на вертикали.
Пит Ливси (Pete Livesey) и Генри Барбер (Henry Barber, идет лидером) в первом свободном восхождении на маршруте Dream Liberator, Корнуолл, 1976 год
Стена стала вертикальной. Пит вытек из угла, который Бог отполировал с ювелирной тщательностью и сделал станцию из строп у начала веревки «Афро-Кубинских» нашлепок. На большинстве маршрутов в Йосемити есть места, в которых начинает сжимать очко, и это было как раз такое место.
Мы сделали паузу, наши тела висели с обоих сторон от грозди болтов и старых колышков, забитых в скалу прямо под потолком, под совершенно гладкой плитой в нескольких сотнях метров от вершины. Мы выпили немного воды и громко вопрошали, откуда могла взяться эта «Афро-Кубинская нашлепка». Я предположил, что с определенной точки зрения, один из темных круглых наростов на стене является картой Кубы в первом приближении. Пит не отличал Кубу от Марса, и для него этот образ ничего не значил. Скалолазы всегда давали живописные названия особенностям рельефа и маршрутам, сказал Пит, и это не означает ни хрена, пока они звучат круто или остроумно. Пит также сказал, что, так как я вешу на 20 кг больше его, то страхуя меня на остром краю, он чувствует себя привязанным к бомбе. Я сказал, что если, по его мнению, я тут только для того, чтобы выпить Юппи, я себя чувствую на страховке точно также. И где, к черту, я должен, по его мнению лезть первым?
Маршрут уходил траверсом точно вправо вдоль линии шлямбуров и нескольких проржавевших застрявших закладок до пальцевой щели, которая находилась метров через 6. Ничего из этого не выглядело легким. К сожалению, единственная зацепка находилась существенно ниже оставленной закрепленной точки страховки, и я не был уверен, какую страховку мне сделать, и нужно ли ее делать вообще.
После более пристального изучения рельефа, Пит изменил тон и начал ругаться, что для скалолаза моей величины это просто, как подняться по ступенькам. Я могу отметить Кубу, Африку и половину Европы на любой плоскости, потому что я скалолаз прошлого года по версии Astroman, и это следующая стена, которую мне полагается пролезть, так как я не могу опозориться на этих плитах. Не было смысла говорить ему о непонятной страховке и говняных зацепках. Мне нужно было помагнезиться и сделать это. Я сказал Питу, что такой ограниченный и оптимистичный взгляд Поллианны может завести меня в задницу. Как бы там ни было, я пошел, поскольку Пит был старше и благоразумней, и мог отговорить кошку от тарелки с тунцом, когда ему это было нужно. К тому же, я как ненормальный хотел первым пролезть маршрут свободным лазанием.
Пит Ливси (Pete Livesey) в первом свободном соловосхождении на маршруте New Diversions. Йосемити, 1977 год
Траверс на цыпочках через откидки и щипки прошел гладко, кроме боулдерингового движения, на котором я извернулся как раз после того, как я вщелкнул оттяжку в шлямбур Бронзового века только за неимением альтернативы. Я полез немного вниз и вправо с этого места (к сожалению, ниже шлямбуров и заложенного снаряжения), я пробежал остаток траверса до потолка.
Я не взял маленьких закладок, как раз таких, какие мне были нужны для страховки на ключе, так что я прокрался по тонкой щели, все время ожидая падения с огромным маятником. Я бы предпочел провалить прохождение любым способом, кроме таких «качелей». Под потолком угол наклона изменился, и я пыхтел на своей позиции. Еще одна легкая веревка и маршрут Шоунарда-Герберта был бы наш.
Затем Пит прокричал, что ему нет никакой необходимости лезть за мной, так как самое тяжелое было позади, и что, если он засвистит с того боулдерингового движения в начале этого променада, его полет будет ужасающим. Так что я могу свободно спуститься вниз и собрать снаряжение, и потом мы сможем спуститься с маршрута со станции страховки. Пит не взял свои кеды и не хочет идти по тропе вниз в мягких скальниках.
– «Что за чушь ты несешь!» – закричал я.
По правде говоря, я понимал Пита по поводу этого адского маятника, если он упадет, и он все также не двигался с места. Так что я сдвоил веревку и начал спускаться. Я висел в километре от подножия долины на этой тонкой 9-мм веревке, раскачиваясь и поворачиваясь в воздухе, делая выпады в сторону висящих оттяжек, в конце концов принимая горизонтальное положение и быстро двигаясь к позиции Пита.
Мы начали спуск вниз. Пит первым.
Пит Ливси (Pete Livesey) в первом прохождении маршрута Downhill Racer: 1976 год, Дербишир
Так как маршрут проходит по совершенно прямой линии, спуск прошел быстро с нашей длинной веревкой. Так как набор снаряжения для восхождения состоял из англо-американского попурри нашего личного снаряжения, до самого низа я не оценил усердия Пита в доставании каждого шлямбура, закладок и карабинов, принадлежащих исключительно моей персоне. К тому времени, когда мы коснулись склона подножия, мой набор состоял из нескольких выгоревших на солнце строп, которые я собрал с других маршрутов, и пары мелких стопперов. Но у нас в кармане было первое прохождением свободным лазанием еще одной стены в Йосемити, так кого это беспокоило? Конечно же, не нас. Нам все еще приходилось бороться с ужасающей жарой долины. В момент, когда мы спрыгнули с маршрута и влезли в ботинки, мы тут же побежали вниз по склонам и американским горкам, через луг и буквально нырнули в чертову реку Мерсед вместе с рюкзаками и ботинками.
Несколько лет назад я принимал участие в организации популярного американского шоу «60 минут», где соло-вундеркинд Алекс Хоннольд пролез Шоунарда-Герберта без веревки. Я не мог оторвать глаз от него, красного пикселя на черной поверхности, пробирающегося в полной тишине.
Пока я смотрел на монитор телевизора, где огромный объектив приблизил Алекса, когда он проплывал под потолком, мне было любопытно, шепчет ли ему впитавшееся за многие года в скалу восхищение о дне 25 годами ранее, когда это не волновало никого, кроме нас, когда я и великий Пит Ливси бежали на перегонки и переругивались, тарахтели и хрипели вверх и снова вниз по стене, чувствуя себя как Алекс Хоннольд.
Каждый маршрут имеет свое обаяние. Каждая скала – населенный призраками дом.
Пит Ливси (Pete Livesey) в горах Сьерра-Невада
